Человек в зеркале театра

Татьяна Мартынова

«Имя». Юн Фоссе.
Перевод Веры Дьяконовой.
Режиссер Йоэл Лехтонен.
Художник Татьяна Спасоломская.
Совместный проект Центрального Дома Актера им.А.А.Яблочкиной и Посольства Королевства Норвегии в Москве.
Октябрь 2017.

В России имя Фоссе еще предстоит открыть.

«После того, как Бог умер, мы утратили абсолютную перспективу, и достоверные знания об этом мире — о реальности, о действительности — стали невозможны. Как следствие этого стал невозможен и реалистический роман». Эти слова Юна Фоссе можно поставить эпиграфом ко всему его творчеству.

В марте 2017 года в резиденции посла Норвегии в Москве прошла конференция, где речь шла о переводах Юна Фоссе и его театральных постановках в России. На конференции — режиссеры, переводчики, литературные критики. Чрезвычайный и Полномочный Посол Норвегии в России Лейдульв Намтведь отметил: «В России очень большой интерес к норвежской литературе. Все знают Ибсена, Гамсуна, многих современных норвежских писателей. Но наш самый великий из ныне живущих писателей почему-то остается неизвестным».

Юн Фоссе — современный норвежский писатель и драматург. Его называют визитной карточкой норвежского театра за рубежом, чьи произведения переведены более чем на 40 языков, пьесы идут почти во всех европейских странах, но до сих пор его пьесы не имеют популярности на российской сцене. Посольство Норвегии совместно с Центральным домом актера и Школой драматического искусства решили эту ситуацию изменить.
Спектакль «Имя» впервые ставится на русской сцене. 12 сентября 2017 года Центральный дом актера им. А.А. Яблочкиной (ЦДА) открыл сезон премьерой этого спектакля. Йоэл Лехтонен, финский режиссер, много лет живущий в России, большой сторонник современной драматургии, в пьесы Фоссе влюблен страстно. «В России, — говорит Йоэл — больше ставят классику. Классика — это важно, она всеобъемлюща, охватывает все вечные темы и сюжеты. Но театр важен как зеркало современности, отражение человека своего времени. Когда я читал пьесу, меня поразили три вещи: юная и растерянная беременная женщина, которая вот-вот родит; человек — хозяин судьбы или жертва обстоятельств, традиций, привычек, поступков родителей; и третий вопрос: как спасаться? Что нас спасет? Кто? Наша жизнь наполнена штампами и пустыми формами, симулякрами.
Вроде бы они смыслообразующие, но в действительности — это самопоедающая пустота».

В пьесе «Имя» простой сюжет: 19-летняя Беата возвращается к родителям со своим молодым человеком, отцом ее будущего ребенка. Только ей известно, какая зябкая и холодная встреча ждет их за порогом родного дома. В этой семье никто не знает как выражать чувства и слышать ближнего. Не умеет и Беата. Ситуация усложняется внезапным появлением ее друга детства. Каждый из персонажей ждет поддержки и участия близких, но натыкается на боль и отчуждение.

Режиссер полтора года напряженно трудился с артистами театра-лаборатории «Да», чтобы передать отчаяние каждого героя и напомнить зрителю как важно уметь слушать, слышать и разговаривать с близкими. Герои пьесы — самые обычные люди, они вполне могли бы быть безымянны, так как воплощают «универсальные» характеры и роли: Мать, Отец, Дочь, Мужчина, Женщина. Происходящие между ними конфликты совершенно обыденны — семейные отношения, любовь, ревность, взаимопонимание.

Йоэл Лехтонен сделал спектакль о поиске спасения души, перед его героями трудный вопрос: может ли человек по-настоящему быть творцом своей судьбы. Ответ звучит не вербально. Драматический язык Фоссе «очищен» от метафор и символов, гиперреалистичность происходящего вызывает ощущение гротеска, что придаёт действию и сценическому языку универсальный и порой символический характер. Атмосфера визуального пространства и актерская игра задает направление, а дальше идти зрителю самому. Автор дает импульс к поиску своего ответа, через узнавание себя.
Сценография Татьяны Спасоломской, визуализирует авторскую идею как путь к понимаю. Действие обрамляет молитва. Диалог человека с Богом — вместо занавеса. Вначале спектакля и в завершении — на темной стене бегут белые строки молитвы. Но этот диалог больше похож на монолог. Человек не слышит произносимых слов, только форма и звук. Бог может уберечь душевный мир героев от пошлостей мира, но человек не может расслышать Его, так как не понимает Слово Бога, обращенного к нему, он не узнает Его, потому что забыл Имя Бога. Современный человек давно похоронил Бога в себе, и теперь не помнит, как расслышать забытые глаголы, не может Его окликнуть…и узнать Его голос.

Художник Татьяна Спасоломская наполнила камерное пространство сцены своими картинами, выполненными на железе. Цветы, розы и слова. Картин столько, сколько героев на сцене и порою они доминируют в пространстве больше, чем живой человек. Белая роза, едва начавшая свое цветение — сама яркая, в центре комнаты чем-то напоминает Беату, ожидающую ребенка. Рядом с ней — картина с непроявленным рисунком. Он едва намечен, но со сцены его еще не видно. Что будет написано на этом листе? Чистый лист, как новорожденный, ждет узнавание мира, в который он вот-вот войдет. На картинах, висящих сбоку, сквозь полумрак проступают на кровельном железе хрупкие цветы, пространство картин заполнено словами и фразами, кажется случайно оброненными мудрецом, проходившим мимо.

Все действие разворачивается в гостиной. Здесь собирается семья, чтобы быть вместе. Необычное сценографическое решение — пространство сцены устлано живым мхом. Мох везде. Все входящие в дом, ступают по нему очень осторожно, как по топкому болоту. Контраст обстановки — красный диван и кресла, красный костюм матери, напольные часы, стол с вазой с фруктами — все предметы стереотипны и пусты, как пустые формы традиций, в которые давно уже ни кто не верит и забыл их смысл. Живой мох и пустые формы вступают в конфликт: где есть красный диван и хозяйка в красном атласном костюме все время подкрашивает красной помадой губы не может быть ничего живого, с несовершенной формой. Предметы конфликтуют и взывают к жизни, как и люди в этом доме. Художественное пространство передает предчувствие трагедии. Мох задаёт тон в пластике героев. Их осторожная походка напоминает о зыбкости мира, о непонятности пути, неожиданных поворотах судьбы. Перемещение по дому превращается в путь через топкое болото, и не понять где трясина, а где твердь. Запах мха в сочетании с шумом дождя за окном и монотонной музыкой создают атмосферу боли, тяжелой отрешенности. Характерная, авторская черта художника — создавать мир легким движением, как дыхание. В пространстве сцены Татьяна Спасоломская переплетает самые неожиданные вещи, но в пьесе они оказываются ключевыми.

Герои пьесы находятся как в «пограничном» состоянии между сном и явью, и Юн Фоссе — признанный мастер недомолвок — порой лишь смутно даёт понять, что же на самом деле с ними происходит. В пьесе постоянно возникают паузы, минималистичные реплики героев кажутся бесчувственными и отстранёнными, а слова говорящих не достигают тех, кому адресованы. Иногда герои настолько погружены в себя, что не замечают окружающих, находящихся с ними на одной сцене, в одном пространстве, отчего возникает ощущение «раздвоения» реальности. Действие сокращается до «абсолютного минимума», ремарки и прочие вспомогательные средства ограничены. Но, не смотря на минимум речей, насыщенное слово Юна Фоссе прозвучало на московской сцене.

Найдет ли современный норвежский парадоксальный философ свою публику в России? По крайней мере, начало знакомству положено.